Трудно было бы представить себе возвращение розовской пьесы на сцену как цельного самостоятельного произведения, критикующего "застойные" нравы. Картина, нарисованная драматургом, весьма печальна и даже жутковата, но все-таки "Гнездо глухаря", как ни крути, продукт позавчерашний. Когда зрительный зал ухмыляется тому, что продавщица продуктового ларька (маленькая роль превращена Розой Хайруллиной в блестящий вставной номер) имеет власть над участковым, или тому, что студента вуза не допускают до защиты диплома из-за нарушения режима во время заграничной поездки,— это всего лишь добрый, почти ностальгический смех. И объектом критики режиссера Константина Богомолова является, конечно, не "совок", а нынешняя Россия — или, если точнее, сегодняшняя Россия как плоть от плоти циничного и умертвляющего "совка".
Если брать собственно пьесу, то внутри нее видно много смещений, причем разнонаправленных. Например, второе действие перенесено из первомайского праздника на День Победы, а гость-иностранец, пришедший к Судакову, превращен из итальянца в немца — и тем самым обостряется тема морального поражения внешне победоносного советского режима (сам собой тут вспоминается недавний "Лир" того же Богомолова, в котором режиссер рифмовал нацистский и сталинский режимы). С другой стороны, Олег Табаков, играющий Судакова, становится, сознательно или нет, адвокатом своего персонажа — розовский чиновник-глухарь предстает в спектакле добродушным хлопотливым дядюшкой, человеком слабоватым, но довольно симпатичным, вызывающим не осуждение, но сочувствие.
Впрочем, главное в спектакле —не сама пьеса Виктора Розова, а жесткие рамки, в которые поместили "Гнездо глухаря" режиссер Богомолов и художник Лариса Ломакина. На сцене построена огромная (как говорят в пьесе, шестикомнатная) квартира Судакова, в которой хозяйничает его жена, безропотная героиня Натальи Теняковой, но непосредственно зритель видит только кабинет, столовую и коридор, а вот спальни, кухня и санузел спрятаны от публики — происходящее там транслируется видеокамерами на полиэкран, висящий над павильоном. Прямой репортаж из других комнат перемешивается с кадрами из популярных передач брежневского телевидения. Прием, давно освоенный современным театром, у Богомолова выполняет не просто "отстраняющую" роль. Иногда изображение на экране нечетко и срезано, иногда резонирует звук, иногда картинка перенастраивается рывком. Кажется, что за распадом этой семьи —а с ней и всего социума — внимательно и бесстрастно наблюдают не просто скрытые от публики глазки видеокамер, а какой-то высший разум. Или кто-то, кто так и не пришел в мир,— тот, чье нерождение вынесено в заголовок спектакля. Недаром же тема аборта, сделанного по настоянию мужа дочерью Судакова Искрой (сильная и строгая работа актрисы Дарьи Мороз), из розовских намеков переделана в громкую и внятно артикулированную.
В конце спектакля бегущая строка на экране сообщает, что сын Судакова Пров был призван в советскую армию, которая вошла в Афганистан,— и ярко-красные цветы ничего хорошего о судьбе молодого человека сказать не могут. Это значит, что "отмазать" от армии сына герой Олега Табакова уже не смог. В пьесе Розова, помимо прочего, речь действительно идет о смене поколений: генерацию прошедших войну ровесников генсека сменяли карьеристы, взращенные в 70-е. Константин Богомолов продлевает эту тему в наши дни, и едва ли не ключевой для понимания замысла постановки — судя по скомканности второго акта, спектакль накануне премьеры все-таки испытал резкие движения продюсерских ножниц — становится сочиненная режиссером сцена, в которой получивший повышение по службе Егор (Александр Голубев) и его коллега, аккуратно-безликий чиновник Золотарев (Вячеслав Чепурченко) на фоне кадров кинохроники со Сталиным на Мавзолее грезят о том, как к 70-летию Победы страна будет уже целиком принадлежать им — тут зритель невольно совершает в уме простые арифметические операции и узнает в молодом герое сегодняшнего властителя.